Рыбалка по америкнски
Есть особый вид рыбалки — на волне прилива или прибоя. Этот вид рыбалки американцы называют серффишинг, скандинавы — брендинг. Рыбалкой для ‘крутых’ именуют такое занятие журналисты, а людей, увлекающихся этим, — морскими ковбоями. По сути же, речь идет о довольно интересном и серьезном явлении, порожденном современной западной цивилизацией.
Механический перенос заморских терминов в лексикон отечественных рыболовов, и без того уже достаточно засоренный всевозможными пилькерами, попперсами и т.п., вряд ли целесообразен. Неслучайно, видимо, отказались от этого норвежцы, датчане и шведы, перенявшие и активно развивающие серффишинг, но под собственным названием — брендинг. В русском языке вполне достаточно слов, способных донести смысл таких понятий, как: поппер — бегущий, пильк — блесна, серф — прибой, прилив. И любому из потомков великих Аксакова и Сабанеева стало бы ясно, что он имеет дело просто-напросто с бегущей блесной, а в данном случае — с рыбалкой во время прилива или прибоя.
Этот довольно молодой вид ловли зародился в стране звездно-полосатого флага, быстро распространился вдоль побережья Северной Америки, Канады, перекочевал в Ирландию, Англию и Скандинавию. Американские экологи уже обеспокоены слишком большим прессом рыболовов-прибойщиков на Великие озера и другие крупные водоемы, особенно в приграничных районах США и Канады, куда устремляются представители этой особой касты удильщиков, чтобы поохотиться на кижуча, чавычу, кумжу.
Это престижное занятие толстосумов-индивидуалистов, но в то же время и людей, аскетически исповедующих гармо нию здорового тела и духа. Палящее солнце и пронизывающий ветер, шум прибоя и соленые морские брызги в лицо — это их стихия. ‘У природы нет плохой погоды’ — для них а не только девиз, но и формула успеха: чем хуже погода, тем лучше улов. Уже видом своим выделяются они из рыболовной братии — грубая штормовка, высокие забродные сапоги с грунтозацепами, на широком брезентовом поясе солидный нож, багорик и массивная цепь-кукан для пойманной рыбы. Выделяются они и манерой общения между собой и… с просто рыболовами, а свою жизнь строят по движи мым Луной и Солнцем часам приливов и отливов.
В глубине души каждый из них гордится своим особым рыболовным статусом, знаниями и опытом общения с природой, требующими исключительной выносливости. Но это не рыболовные Рэмбо, а в известной степени, рыболовная элита, представителей которой только в США уже более миллиона. Впрочем, как и многое в Америке, этот спорт не лишен необходимого комфорта, предоставляемого технической цивилизацией. В индивидуальном пользовании этой рыболовной касты — около полумиллиона специально оборудованных и высокопроходимых легких грузовиков, джипов и автодач с холодильниками, кондиционерами и солидными кронштейнами на бампере для удилищ. Поддерживая связь через портативные ‘воки-токи’, они быстро обмениваются информацией о наиболее уловистых местах. В период затишья между приливами и отливами они стягиваются к берегу, сидя на прибрежных камнях и шхерах костров, не ‘по-нашему’ выпивают и перекусывают, обмениваются мнениями. Но два-три рыболова все время зорко следят за поверхностью моря, изменяющейся линией прилива и малейшими, только им понятными, проявлениями рыбьей активности. Солнечные блики от косяка подошедшей к берегу рыбы, ныряние охотящихся за рыбой чаек или внезапная свеча над волнами полосатого окуня могут явиться сигналом для мгновенного сворачивания пикника и начала очередной морской рыболовной корриды. Наиболее ходовые 12-14-футовые массивные удилища жесткого строя и столь же мощные, как правило, мультипликаторные катушки с леской не менее 0,5-0,6 миллиметра. Такие снасти, производимые западными и японскими фирмами, рассчитаны на забросы стограммовой приманки на расстояние более сотни метров. Уже по одному этому можно представить нагрузки и требования, предъявляемые к рыболову, взявшему такую снасть в руки, и судить о возможных размерах трофеев. Американские рыболовы широко используют разнообразные типы тяжелых блесен, которые, по моему опыту, весьма успешно и часто отрываются. Гораздо более удобны и не менее уловисты американские же незацепляющиеся стограммовые джиг-головки, оснащенные виброхвостами, твистерами и т.п. Более спокойные, нордического склада скандинавы предпочитают патерностер, наживленный кусочком скумбрии, специальным образом закрепленной на крючке креветкой или мидией.
На морских мидий особенно хорошо ловится треска. Одно время я приспособился ловить ее на прибрежных банках-ракушечниках. Лучше собирать ракушки за день до рыбалки, тогда они успевают подсохнуть, легче раскрываются ножом, лучше держатся на крючке, а главное, обретают едва заметный аромат, привлекающий рыбу. Но однажды я оконфузился, отложив рыбалку на несколько дней и оставив машину с злополучной пластиковой бадьей на солнцепеке возле здания Российского посольства. ‘Букет’ из багажника автомобиля почему-то не понравился сотрудникам протокольного отдела. На мое искреннее объяснение о намерении забрасывать мидий в море мне дипломатично дали понять о возможности вылететь самому… за недостойное поведение. Робкие мои шаги к прибойной рыбалке начинались у норвежских берегов. И, признаться, с моим обычным, и не самым легким, спиннингом среди видавших виды морских ковбоев я испытал чувства серого воробья в журавлином танце… Но лишь на первых порах, пока не обзавелся настоящим фирменным ‘шестом с мясорубкой’, пока не перестал замечать терпкого привкуса морской соли на губах, пока не вывел первую треску из морской пучины. Первым трофеем могла оказаться и просто морская звезда, шутливо называемая здесь звездой шерифа, а может, и плоская, как блин, камбала с полицейскую кокарду, но мог быть и морской дракончик, или морской черт. А это уже совсем худая примета для начинающего прибойщика.
Многие мили исколесил я с тех пор по стране голубых фиордов, исползал по шхерам и скалам — от Осло до Бергена, от Тронхейма до Варангера. И уже начало было казаться, что нет силы, способной когда-либо вырвать меня из полюбившейся рыболовно-морской стихии, из когорты немногословных, но знающих себе цену норвежских собратьев по увлечению. Но сильнее оказались зов предков и управление кадров. И все позади, остались одни рыболовные мемуары… В московской квартире пылится в углу длинный японский ‘шест’ с мощной морской катушкой. Заглянувший как-то в гости коллега — журналист, поэт и знатный рыболов Владимир Казанцев, покрутив снасть в руках и примерившись, едко окрестил ее .удилищем для дальних забросов в ближнее зарубежье.. Не шумит морским прибоем на письменном столе экзотическая морская раковина — превращена в пепельницу… Нельзя приблизить час прибоя, но и не по-рыбацки было бы пропустить его. А поэтому, думаю, недолго стоять в углу моей .реликвии.. Ведь и наша морская держава, наверное, создана для этого увлекательнейшего занятия, достойного настоящих мужчин.